Иоанна Хмелевская - ТТ, или Трудный труп [Покойник в прямом эфире]

— И он, кретин, не дотумкал его подкрутить?

— Видимо, не дотумкал. Или уж такой честный был.

— И что, в конце концов он пристукнул драгоценную мамочку?

— Слушай дальше, — задумчиво продолжала я, вспоминая давно прошедшие времена, дни моей юности. — У этого парня были ещё брат и сестра. Брат сбежал в Африку, в ЮАР, хотя и был убеждённым противником расизма, а сестра вышла замуж за поляка из Австралии. Ничего подальше не нашли. Думаю, и в космос рады были бы смыться, да не представилось такой возможности. А он, мой приятель, слишком поздно спохватился, когда остался у мамочки один-единственный, не бросишь родительницу на старости лет.

— И чем дело кончилось?

— Женился-таки на той самой девушке, с которой втихаря встречался, когда их дочь уже школу кончала, пятнадцать лет ей было. Мамуся, слава богу, к этому времени основательно подряхлела, гангреной осталась, но физические силы уже не те, в восемьдесят лет не могла с прежней въедливостью следить за своим младшеньким. Очень я люблю такие страшные истории.

— И меня пугаешь. — Марта отхлебнула порядочный глоток. — У нас есть ещё?

— Интересно, как тебе удаётся не толстеть от пива? — с завистью произнесла я, послушно отправляясь за очередной банкой.

А Марта думала о своём:

— Видишь ли, мамуля Крысека делает вид, что обожает меня и мечтает о том, чтобы мы с её сыночком поженились. Будем жить все вместе в любви и согласии, она отдаст одну комнату в полное наше распоряжение, и мы обе станем заботиться о её сынуле…

О, похожие случаи мне тоже известны, о чем я с удовлетворением и поведала Марте, невежливо её перебив:

— Мамаши такого сорта на каждом шагу встречаются. Они считают своим долгом регулировать сексуальные контакты молодых, подслушивают ночью, муштруют днём и вообще учат уму-разуму. Знавала я одну дочку, которую слишком опекала мамуся. Зять психанул и поставил молодой жене условие: пусть выбирает — или он, или эта старая вешалка, а если у неё поехала крыша…

— Как ты сказала? — встрепенулась Марта.

— Это зять так сказал и добавил: будет вмешиваться в их интимные отношения — или сам уйдёт, или пинками выгонит тёщу из её собственного дома, и суд его оправдает. И даже уже начал. При полном попустительстве дочери и даже с её согласия.

— Пинками?

— Точно не скажу, но подействовало. Тёща сразу зауважала зятя, теперь чуть ли не пылинки с него сдувала. И жили они долго и счастливо.

— И все же разреши мне не ехать в Испанию с мамулей Крыся. А вот Бартек… Бартек мне нравится. Только Доминик меня того… удручает… гнетёт…

Я не считала, сколько Марта выпила банок пива, видимо, порядочно, к тому же без закуски, так что оно не могло не сказаться. И когда она вознамерилась тут же, не сходя с места, позвонить проклятому Доминику и выложить все, что о нем думает, сотовый телефон вывалился из ослабевшей руки и самым зловредным образом закатился куда-то далеко под тахту. Из нас двоих Марта была моложе и подвижнее, вот она и полезла доставать телефон, но при этом со всей силы врубилась лбом в полочку, на которой громоздилось множество разных вещей: стопки газет и журналов, письма и документы, атласы дорожные и просто географические, прозрачные и непрозрачные пакеты с фотографиями, медицинскими и кулинарными рецептами, а также ещё прорва бог знает чего. И все это рухнуло, беспорядочной кучей завалив часть тахты и усыпав пол перед ней.

Катастрофа вконец испортила настроение Марте, которая и без того пребывала в меланхолии. Девушка заявила, что сама наведёт порядок. Я не стала возражать, лишь попыталась облегчить ей задачу, отодвинув насколько возможно стол, иначе не развернуться. Будь она потолще хотя бы на пять килограммов — уже бы не поместилась на оставшемся пятачке пола, а о том, чтобы на этом пятачке согнуться и выгрести все из-под тахты, и думать нечего. А так — пожалуйста, скрючилась в три погибели и принялась подавать мне все эти пачки, пакеты, свёртки, папки. Большую целлофановую торбу с медицинскими причиндалами — лекарствами, рецептами, газетными вырезками, прибором для измерения давления и пр. и пр. — я недоуменно повертела в руках. И пробормотала:

— С чего это вдруг оно тут не помещается? Ведь раньше молния свободно застёгивалась. В чем дело? А это что такое?

Наверное, в моем голосе прозвучало волнение, потому что Марта прекратила выгребать из-под тахты остальной мусор и тоже, привстав, с любопытством заглянула в сумку, так что мы стукнулись головами.

Поверх лекарств и рецептов лежало нечто, не имеющее к медицине никакого отношения. Две кассеты.

— Ну, знаешь! — только и вымолвила явно шокированная Марта, выпрямляясь, растирая коленки и, похоже, позабыв о закатившемся под софу своём сотовом. — Только ты могла такое отмочить. Они?

Я кивнула, не очень-то смущённая. «Ффу-у-у!» — выдохнули мы обе с облегчением, и мне почему-то вспомнились старые локомотивы ещё времён моего детства золотого. Схватив кассеты, Марта нежно прижала их к груди.

— Слушай, давай проверим, а то я никак не могу поверить счастью.

Проверили, действительно наш пожар. И сразу возникла проблема, что делать. Переписать, это понятно, но у меня их не перепишешь.

— Немедленно мчусь на Воронича! — решилась Марта. — Полночь не полночь, телевидение на ночь не закрывается, а у меня там все под рукой. Лично все сделаю, без операторов.

Пришлось ухватить девушку за рукав:

— Притормози! Ишь, какая горячка! А о том, что на тебя могут напасть те же гады, что перевернули вверх дном и твою квартиру, и кабинет на Воронича, забыла? Они же охотятся как раз за этими кассетами. Рискуешь, дорогая. Я уже не говорю о полиции, которая тоже мечтает заполучить плёнки. Так что одну я тебя не отпущу, поедешь лишь с эскортом.

— С каким эскортом? — послушно остановилась Марта. — Спятила? Где я возьму ночью эскорт?

— Ну хотя бы одного сильного мужика найдёшь? С пушкой. Вот когда пригодился бы наш красавец Чарусь!

— Только не Чарусь, лучше уж Доминик…

Я не успела скривиться, Марта сама сообразила, какую глупость сморозила.

— Не злись, сама понимаю, у него защиты не найдёшь. Кайтек и Павел отлично подошли бы, оба, но Кайтек живёт за городом, в Анино, пока доберётся, наступит утро. А у Павла сегодня какое-то семейное торжество, кажется, именины мамы, отпросился у меня, сейчас наверняка уже лыка не вяжет.

— А Бартек? — подсказала я.

Марта засомневалась:

— Разве что… но ты сама позвони ему, не хочу, чтобы думал, будто я за ним бегаю.

— Ты что-то путаешь, дорогая. Во-первых, это он за тобой бегает, а во-вторых, у нас уважительная причина.

— Ну как ты не понимаешь, а ещё вроде бы тонкая натура! Где твоя деликатность? Он за мной ухлёстывает, это видно и невооружённым глазом, да я-то не намерена поощрять его ухаживания. То есть как раз намерена, но не столь явно. И вообще, я бы со всем моим удовольствием, но Доминик препятствует. Не могу я парню гарантировать, что отставлю Доминика от груди, а я девушка честная, не в моих правилах зря морочить голову хорошему человеку. О, вспомнила, я ведь собиралась звонить Доминику!

И несчастная рабыня любви опять полезла под диван, не слушая моих проклятий по адресу Доминика. Да какой, к черту, может быть Доминик, когда мы отыскали кассеты и теперь все остальное отходит на задний план?

Вылезшая из-под тахты с сотовым в руке Мартуся все же прислушалась к разумным доводам и не стала звонить Доминику. Наоборот, настучала номер Бартека и сунула мне телефон.

Ну и в результате Бартек примчался за ней на такси, похваставшись, что из толпы безработных таксистов отобрал самого молодого и сильного. Хорошо все же, что в разговоре с Бартеком среди возможных злоумышленников, грозивших Марте, я не назвала представителей органов правопорядка; боюсь, это обстоятельство несколько поуменьшило бы его энтузиазм.

Однако после их отъезда я все же проявила свою законопослушность. Переждав с полчаса, позвонила майору Цезарю на мобильный и сообщила, точнее, отрапортовала: кассеты нашли, в данный момент Марта едет на телевидение, чтобы их переписать. Если у красавца майора есть жена, боюсь, теперь она меня невзлюбит. Ну и черт с ней, я никогда не знала жалости к жёнам полицейских, этим клухам, требующим от мужей вести правильный образ жизни, спать дома каждую ночь и регулярно являться к обеду. Раньше надо было думать. Правильно говорит пословица, дура знала, что брала…

16

Повезло нам с Мартой: забили сразу два источника, снабдившие наш сценарий новыми идеями.

Мне позвонила особа, которую я бессовестно отдала на заклание прекрасному Цезарю. Особой этой была Кася, то ли троюродная племянница Божидара, то ли его четвероюродная внучка. Когда-то я даже попыталась выведать степень их родства, но Божидар, как всегда, напустил туману, так что в итоге я разжилась информацией, что у моего Божидара были-таки некогда родители. И все, холера! Правда, от родства с Касей не отрекался и даже проявил по отношению к ней родственные чувства, несмотря ни на что не возражая против её замужества с выбранным ею же парнем. Я тогда сразу поняла — парень стоящий, ведь мой Божидар обладал редким талантом ошибаться в оценке людей, допускал промашку за промашкой и ни за какие коврижки в ней не признавался. Вот и в данном случае он сразу «раскусил» Касиного жениха, с первой минуты сообразил, какой тот прохиндей, и стал выжидать своего часа, чтобы раскрыть ей глаза на истинную суть её избранника. Петрусь, Касин муж, упорно не проявлял склонности к преступлениям, а прошло уже шестнадцать лет, у Каси подрастали сын и дочь. Но я не сомневалась — Божидар не оставил мысль убедить Касю, что её муженёк изверг и изувер, а значит, Кася может знать теперешний адрес Божидара. Она давно не испытывала злобы к престарелому родственнику, который, если разобраться, ничего такого ей не сделал, а что с приветом — его дело.